Цена свободы: институциональный кризис 2007 г. в Украине и демократическая перспектива

Антоніна Колодій. “Цена свободы: институциональный кризис 2007 г. в Украине и демократическая перспектива” // В кн.: „Украина и Россия: что нас объединяет и разъединяет на пути к демократии”. За материалами международной научной конференции. – Воронеж (Воронежский государственный университет), 21 сентября 2007 года. – C. 75-84.


Более чем полтора десятилетия продолжается процесс посткоммунистической трансформации. Его важнейшая составляющая – демократический переход (transit, transition) – призван в конечном счете обеспечить институциализацию демократической системы. Между тем, теоретики-транзитологи акцентируют момент неизвестности в отношении конечного пункта, в которому способны придти конкретные страны, избравшие дорогу демократического перехода. Правильность этого вывода подтверждает опыт молодых государств, образовавшихся на территории бывшего СССР. Ни одно из них, кроме стран Балтии, не достигло стадии консолидированной демократии, и только три – в их числе Украина –все еще могут считаться переходными государствами[1].

Присущее им состояние переходной неопределенности при переводе с абстрактного языка на язык реальной жизни означает довольно длительный, неоднозначный, временами разочаровывающий, а временами воодушевляющий, но в целом весьма утомительный для общества и отдельного человека процесс противоборства сторонников демократии со старыми и новыми (выросшими за годы независимости) ее противниками. Первых в Украине, начиная с конца 80-х годов, всегда было достаточно для того, чтобы не дать вторым повести страну по предпочтительному для них пути, но недостаточно, чтобы заставить их играть по демократическим правилам. Такое соотношение сил является главной причиной длительности и зигзагообразности переходного процесса в Украине, наличия частых политических кризисов, из которых бывает нелегко найти выход. Один из таких кризисов общество переживает сегодня. Но прежде, чем говорить о его протекании, хотелось бы остановиться на некоторых особенностях украинского перехода к демократии, в которых кроются и его причины, и перспективы разрешения.

О некоторых особенностях демократического транзита в Украине

Начальную фазу процесса посткоммунистической трансформации Украина прошла в составе СССР. И хотя уже к 1990-му году стало очевидным, что центр политической жизни перенесся в республику, это не помешало Украине еще длительный период развиваться „в тени России”, копируя ее шаги и, в то же время, отставая от нее в области экономических и политических преобразований. Одним из факторов отставания была искусственно вызванная задержка на старте, обусловленная тем, что по воле союзного центра Украина вплоть до 90-х годов оставалась „заповедником непуганых коммунистов”. Учитывая стратегическую роль республики в сохранении Союза, реформатор Горбачев держал на Украине первого секретаря ЦК КПУ брежневского призыва до 1990 г., пока того «не сбросила с трона» студенческая голодовка и другие массовые движения. Экономическим фактором со знаком «минус» для Украины была энергетическая зависимость от России – в условиях быстрого перехода последней на рыночные цены на энергоносители, а политическим – необходимость создавать заново институты и символы государственности и добиваться их легитимации. Достигнуть приемлемой степени согласия относительно их формы и структуры в условиях прерванной государственнической традиции, при господстве в течение первых 7-8 независимости посткоммунистической номенклатуры было очень непросто. Этот процесс требовал времени. Но „нет худа без добра” или „у всякой медали есть две стороны”.

Недавно специалист в области изучения посткоммунистических переходов, американский политолог Александр Мотыль высказал парадоксальную на первый взгляд мысль о том, что слабость политических институтов и запаздывание с реформами в Украине в конечном счете пошли на пользу украинской демократии. Благодаря этим особенностям развития страна получила время для возникновения гражданского общества, сильной оппозиции, демократических политических институтов. В это же время в России, где существовали прочные, глубоко укоренившиеся реакционные государственные институты, развитие пошло в авторитарном направлении.[2] „Хотя Украину трудно назвать зрелым демократическим государством, – писал Мотыль осенью 2005 г.– сегодня это кардинально другая страна, чем она была всего год тому назад. Помаранчевая революция стала поворотным моментом. Системная траектория сместилась от все более авторитарного направления к пока несовершенному, но содержательно демократическому».[3] (Курсив в обоих случаях мой – А.К.)

Этот взгляд заслуживает внимания прежде всего потому, что подчеркивает обычно недооцениваемую транзитологами возможность постепенного формирования институтов гражданского общества и оппозиции в условиях мягкого, частичного (в отличие от системного) авторитаризма на начальных стадиях перехода. Именно так развивались события в Украине в течение 90-х годов, что и привело в конечном счете к слому личностного авторитаризма в 2004 году. Это произошло при широчайшем, сознательном участии народа, который с 2002 года показывает гораздо большую готовность жить в условиях правового, демократического государства, чем элиты – готовность строить и развивать институты такого государства. События, связанные с президентскими выборами 2004 и получившие название Майдана или

Помаранчевой (т.е. Оранжевой) революции, стали проверкой дееспособности и новой ступенью развития украинского гражданского общества, которое проявило настойчивость в отстаивании политических свобод и демократических институтов (института честных выборов, прежде всего), а также в своем стремлении направить политический процесс в правовое русло, покончив с произволом периода правления Л.Кучмы.

Возвращаясь к оценкам А. Мотыля, отметим, что он как раз акцентирует внимание не только на силе или слабости, но и на качественных характеристиках государственных институтов. От их природы зависит, в каком направлении пойдет страна в результате их укрепления. Консолидация демократии предполагает повышение легитимности не просто государственных, а демократических государственных институтов. Их утверждение происходит в процессе острой политической борьбы и может сопровождаться нестабильностью, конфликтами и кризисами внутреннего и внешнего происхождения. Конфликт и кризис сопряжены с определенными рисками, особенно в молодых, новообразованных государствах. Но с другой стороны, конфликты и кризисы – это норма демократического развития, катализаторы изменений, их разрешение ведет к решению назревших проблем и появлению новых качеств политической системы.

Кризисы и конфликты в украинском переходе к демократии

Украина пережила несколько серьезных политических кризисов – в 1994, 1995-6, 1999, 2001, 2004 гг. – и каждый из них был своеобразным уроком демократии, усвоив который страна поднималась на новый виток переходного процесса.

В 1994 году конфликт между группировками политической элиты привел к досрочному переизбранию Президента страны. Впервые на территории СНГ произошла мирная передача власти от одной, условно говоря, «партии» к другой (именно тогда в Украине возник термин «партия власти»). Досрочные, не предусмотренные конституцией выборы – далеко не лучшее средство с точки зрения укрепления института президентской власти. Но с точки зрения утверждения суверенитета народа, а также «обучения» элиты и народа решать проблемы, прибегая исключительно к демократическим методам – очень положительное событие.

В конце 1995 г. возник новый конфликт – между участниками конституционного процесса: представителями законодательной ветви власти и Президентом. Он касался формы государственного правления и распределения полномочий между ветвями власти. Выходом из него стал политический в своей основе Конституционный договор. Его подписание показало, как можно достигать компромисса между казалось бы непримиримыми сторонами конфликта. Это был украинский опыт проведения «круглых столов» и заключения «джентльменских соглашений» на уровне элит, столь необходимых в переходный период именно из-за неустойчивости демократических институтов. Украинские конституционалисты и сегодня ссылаются на Конституционный договор как на образец компромисса, к которому могли бы прийти конфликтующие стороны в 2007 г.[4]

В конце 90-х годов в резкое несоответствие с задачами общества пришло стремление левых фракций удержать – любыми способами – руководство парламентом в своих руках. Опять были использованы не вполне конституционные, но политически оправданные методы создания не-левого, центристского большинства и передачи рычагов политического влияния в его руки. Результатом стало резкое убывание рейтинга левых партий от выборов к выборам и исчезновение из числа альтернатив для Украины авторитаризма белорусского типа.

Наконец, в 2001 г. случился крайне неприятный для национальной гордости и неблагоприятный для устойчивости государственных институтов так называемый «кассетный скандал», раскрывший некоторые весьма неприглядные стороны политической кухни государства, высшие руководители которого не гнушались использовать методы шантажа и запугивания в качестве «неформальных институтов» авторитарного правления. Его производным стало движение «Украина без Кучмы», которое сыграло не только мобилизационную, но и просветительную роль – относительно сущности режима, сползающего к олигархическому авторитаризму. Как следствие, в 2002 г. Украина увидела нового избирателя – сознательного голосующего и, в общем, не поддающегося на технологические уловки и манипуляции.

Помаранчевая революция: частичный успех и нерешенные проблемы

В 2004 г. украинский избиратель превратился в Гражданина, сознательно отстаивающего свой выбор и свою свободу. Конфликт вышел за пределы отношений элит и превратился в мирную, поистине «бархатную» Помаранчевую революцию. Ее главными целями были: а) остановить наступление авторитаризма, не желавшего считаться с мнением народа о власти и настаивающего на ее преемственности, что неизбежно означало бы формальную институциализацию авторитаризма в Украине; б) защитить гражданские и политические права и свободы, и, в первую очередь, право свободного выбора; в) отстоять свободу в широком смысле этого слова как сущностную черту современной демократии.

Революционные действия принесли частичный успех. Народ в общем отстоял свободу, создав тем самым условия для корректировки искривленного режимом Л.Кучмы вектора демократического перехода. Ушли в прошлое такие черты «кучмизма» как манипулирование СМИ при помощи так называемых «темников» (специальных «тематических» инструкций из президентской администрации, что и как освещать); убийства неугодных журналистов (не обязательно по приказу высшего руководства – такова была поддерживаемая Президентом система); фальсификация выборов под прикрытием президентской власти; организация наперед запрограммированных «митингов» и «обсуждений» (в т.ч. «гражданских круглых столов») в пользу действующей власти и предлагаемых ею направлений «реформ»; формирование парламентского большинства под давлением президента, а не путем соглашения выигравших выборы политических сил и многое другое.

Плавного вхождения украинского общества в заготовленные окружением Л.Кучмы формы олигархического авторитаризма не произошло. Из-за событий 2004 г. потеряла политическое влияние такая казалось бы незыблемая опора олигархической власти в Украине как СДПУ(о) – вместе с кланом Медведчука-Суркиса. Отдалился от политики могущественный олигарх В. Пинчук. Вообще, если говорить об олигархических кланах как группировках, соединяющих экономическую, политическую и информационную власть в одних руках и расширяющих сферу клиентельных отношений, то на сегодняшний день в Украине остался по-существу один такой клан – Ахметова-Януковича с его политической составляющей – Партией регионов.

Две другие влиятельные политические силы – «Блок Юлии Тимошенко» и блок «Наша Украина – Народная самооборона» – это прежде всего политические проекты, вокруг которых группируются финансовые и промышленные магнаты разного уровня. Эти силы не являются продуктом саморазвития того или иного олигархического клана, политическим придатком к его экономической мощи.

Можно утверждать, что «кучмизм» как украинский вариант посткоммунистического, формально не институциализированного авторитаризма потерпел поражение. Но послереволюционного прорыва, на который надеялись многие люди, стоявшие на майданах страны в 2004 г., в Украине тоже, к сожалению, не случилось. Свобода как безусловное достижение Помаранчевой революции в условиях крайней поляризации богатства и бедности превратилась в свободу «для волков безнаказанно охотиться на овец» либо же «для лисиц – ловить кур по своему усмотрению». Демократическими завоеваниями воспользовались прежде всего те, у кого больше ресурсов и влияния и кто неразборчив в выборе средств. Именно это и привело в конечном счете к современному политическому кризису, который приобрел черты институционального.

Аналитики много говорят о субъективных факторах побед и поражений украинской демократии в период и после Помаранчевой революции. Здесь хотелось бы обратить внимание на недооцененную пока силу факторов объективных, особенно на то, что задержки в реформировании общества, о которых упоминалось вначале, дали время не только для возмужания демократических сил, осуществивших Помаранчевую революцию. Они создали также благоприятные условия для формирования экономической олигополии, которая стремилась к политическому господству и уже почти получила его к началу 2000-х годов. События 2004 г. привели к уменьшению количества властвующих (олигархических) кланов. Но они не привели к уменьшению концентрации богатства или, тем более, к разделению экономической и политической власти. Борьба крупных экономических интересов за ключевые позиции во власти привела к расколу «помаранчевого» лагеря в 2005 г. Экономическое могущество донецкого клана сегодня служит основанием для претензий представляющей его партии на постоянное присутствие во власти (никаких оппозиций!), а то и на абсолютную власть – невзирая на методы ее получения. Из этих притязаний родился неконституционный (по оценкам не только экспертов, но и самих его создателей) Закон о кабинете министров (январь 2007 г.), от которого следует начинать отсчет нарушений законов и процедур, которые вынудили Президента в конечном счете принять меры: распустить парламент и поставить цель отмены депутатской неприкосновенности, которая как магнит притягивает магнатов в Верховную Раду.

Кризис 2007 г.: институты и поведение политических актеров.

На поверхностный взгляд все началось с указа Президента № 264/2007 от 2 апреля 2007 г. о роспуске Верховной Рады – на спорных основаниях. Возражения представителей правящей коалиции во главе с Партией регионов сводились к тому, что указ не соответствует ст. 90, ч.2 Конституции Украины, в которой (и только в ней) говорится о праве Президента распускать парламент в таких случаях: если в установленный срок 1) не сформировано большинство, 2) не сформирован Кабинет министров, 3) не могут начаться пленарные заседания. Поскольку эти причины весной 2007 г. отсутствовали, то Президент, утверждали представители правящей коалиции, не имел оснований для роспуска парламента. Началось противодействие организации избирательной кампании, на которую, в случае досрочных выборов отводится всего 60-дней. Поэтому Президенту пришлось выдать еще два указа – с перенесением сроков выборов в конечном итоге на 30 сентября (на осени настаивала Партия регионов) и согласованием многих спорных вопросов с оппонентами путем заключения с ними политического соглашения от 27 мая. (Конституционный суд, который фактически не действовал в Украине с осени 2004 г., теперь был выведен из игры усилиями обеих сторон и окончательно дискредитирован из-за своей непомерной политизированности, длительного бездействия и коррупционных скандалов.)

Понятно, что в объяснениях юристов с президентской стороны подчеркивались совсем другие правовые и политические моменты. В них утверждалось, что ст. 90 Конституции не дает исчерпывающего перечня оснований для роспуска парламента (и это следует из других статей Конституции). Эта статья регулирует право Президента реагировать на бездеятельность Верховной Рады, в то время как Президент вынужден был отреагировать на грубые нарушения в деятельности парламента. Последние состояли в извращении результатов выборов (воли избирателей) и в незаконном пополнении правящей коалиции за счет депутатов («перебежчиков») из других фракций, а также в угрозе узурпации власти правящим большинством. Оно планировало, и прямо об этом заявляло, превратиться в большинство конституционное – путем незаконного «переманивания» депутатов из фракций, сформированных на пропорциональной основе. Законным образом такое большинство можно было получить только на выборах, что Президент и предложил сделать, сославшись в указе на свои полномочия гаранта Конституции [см. ст. 83, чч.6 и 9 Конституции Украины с поправками 2004 г.].

Здесь, несомненно, затрагиваются очень тонкий правовой вопрос: уполномочен ли Президент как гарант Конституции упреждать узурпацию власти какой-то одной ее ветвью при условии, когда в Конституции такая ситуация прямо не предусмотрена, а Конституционный суд бездействует. Во всяком случае, ясно, что Президент избрал «мягкий», демократический ответ на беспредел, который начался задолго до этого – еще в Верховной Раде четвертого созыва. Сразу после частичного введения в действие сырых и не согласованных между собой поправок к Конституции 2004 г., в январе 2006 г., депутаты начали по одному увольнять министров, которые представляли команду Президента, даже не имея на то полномочий (реформа полностью вступала в силу только после выборов 26 марта 2006 г.). Они сделали все, чтобы парализовать деятельность Конституционного суда и начали заявлять (особенно это касается руководителей левых фракций) о верховной (по-существу, неограниченной) власти парламента. Линия на всевластие парламентского большинства была продолжена в Верховной Раде пятого созыва, начавшей свою работу в мае 2006 г. – с интриг вокруг формирования правящей коалиции, результатом которых и стало большинство в составе ПРУ-СПУ-КПУ, и закончив Законом о Кабинете министров, «подправившем» Конституцию относительно полномочий Президента, а также попытками незаконным путем создать конституционное большинство в парламенте.

Поначалу Виктор Ющенко возлагал надежды на то, что содержащаяся в Конституции система сдержек и противовесов при наличии Президента от другой политической силы все же сработает и обеспечит соблюдение правил демократической политической игры. Для большей уверенности Президент подписал со своими противниками по Майдану, с которыми теперь должен был совместно руководить государством, своеобразный политический контракт – «Универсал национального единства». Но его надежды не сбылись, а «джентльменское соглашение» в виде «универсала» оказалось выброшенным в корзину. «Волки» (их роль в данном случае принадлежала политикам из Партии регионов), осознавая и даже переоценивая свои силы и возможности, продолжали вести себя «естественным» для этого биологического вида образом, дополнительно пользуясь услугами опытных «лисиц», роль которых принялись исполнять социалисты. В полный рост встал вопрос, а можно ли обуздать их аппетиты, не только в экономике, но и во власти, законными, конституционными способами, или, учитывая ситуацию переходного периода, время от времени, в периоды критических угроз для дальнейшего демократического пути развития все таки можно (или даже нужно) прибегать к мерам политического воздействия, двигая таким образом вперед и правовые, и организационные основы демократии.

Такая политика, безусловно, содержит в себе угрозу ослабления государственных институтов. Но в кризисное состояние их привели не события 2004 г., и тем более не президентские указы 2007г., а непрерывное «конституционное реформирование», которым занимался Леонид Кучма и его окружение в течение всего второго срока его президентства. Надеясь найти способ сохранить власть в своих руках и в будущем, они положили начало практике использования Конституции в качестве орудия политической борьбы. Поправки к Конституции, навязанные Морозом в критический момент противостояния 2004 г., были лишь одним из ответвлений (и последним аккордом) «кучмизма», против которого якобы боролся лидер социалистов.

Проблема институциональной неустойчивости в переходных обществах возникает в двух противоположных случаях: 1) когда политические актеры медлят с проведением назревших реформ; 2) в условиях непрерывного реформирования. В первом случае устаревшие институты, которые потеряли свою легитимность как не отвечающие требованиям времени или интересам политических актеров, спонтанно заменяются новыми неформальными практиками – не всегда соответствующими целям общества. В другом случае такая же замена случается потому, что постоянная перекройка официально установленных институтов не дает им возможности утвердиться, легитимироваться, стать признанными, то есть обрести черты «реальных».

О демократической перспективе на фоне кризиса

Борьба демократов с олигархами за свое видение будущего украинского государства продолжается (а по некоторым вопросам – начинается сначала). Однако, она разворачивается сегодня в новых условиях, на новом витке исторической спирали, когда в фокусе оказались проблемы, которым до Помаранчевой революции уделялось мало внимания и на уровне правителей, и на уровне простых граждан. Это – коррумпированность правоохранительных органов, не подконтрольность местной и центральной власти гражданам, неуважение к праву и закону со стороны самих законодателей, вообще – институциональная неустойчивость молодого государства, сделавшая популярным требование «пере-загрузки системы», «пере-основания государства». Именно эти проблемы должны получить свое разрешение на выходе из кризиса 2007 г., который может оказаться довольно длительным.

С точки зрения поведения политических игроков важно, что Партия регионов – стержень парламентской коалиции – убедившись в незначительных протестных возможностях платного псевдо-Майдана, почти с самого начала в принципе соглашалась идти на выборы, выторговывая для себя более выгодные условия их проведения. Это вынудило и Председателя Верховной Рады А. Мороза, на счету которого наибольшее количество фактов неуважения к установленным правилам государственной и политической деятельности, неохотно, но все же включиться в избирательную кампанию. Причем, чем ближе к дате выборов, тем более спокойной становится политическая обстановка, что вселяет надежду на благополучное разрешения сначала политического, а потом и институционального кризиса.

Конечно, учитывая теперешнюю расстановку политических сил в Украине, влияние олигархического капитала, региональную идентичность значительной части избирателей, нельзя рассчитывать на быстрое изменение соотношения политических сил и, соответственно, характера политического процесса. В этом плане, очевидно, правы те, которые говорят, что выборы ничего существенно не изменят. Но все же думается, что из последнего кризиса, как и из большинства предыдущих, несомненно будут извлечены уроки для украинской демократии. Особенно это касается работы Верховной Рады, а также органов судебной власти. Досрочные выборы должны протрезвить тех политиков, которые хотели получить все и сразу, используя для этого неконституционные методы. С другой стороны, опыт противоборства весной-летом 2007 г. с вовлечением в политику судов и правоохранительных органов преподнес политикам урок: в условиях политизированности и произвола судебной власти проигрывают все. Стало быть, политическим силам выгодно объединить усилия и навести в этой сфере порядок, усовершенствовав законодательство, касающееся независимости и политической нейтральности правоохранительных институтов.

К урокам кризиса следует, очевидно, отнести и развеянные иллюзии насчет легкости проведения результативных массовых акций в поддержку или против тех или политических действий. Взгляд на Помаранчевую революцию исключительно как на технологию, присущий людям, не видевшим событий конца 2004 г., был окончательно опровергнут политической реальностью весны 2007 года. Как не старались «Регионы» организовать свой, «голубой» Майдан, максимум что они могли сделать – это привезти 5-10 тысяч довольно вялых митингующих. Финансовые вливания могущественных спонсоров Партии регионов так и не смогли обеспечить такие митинги на улицах Киева, которые бы имели реальный политический вес. И хоть заготовки на оплаченный «Майдан» осенью (как реакция на результаты выборов-2007) опять сделаны, вряд ли руководители бывшей партии большинства рассчитывают на большой успех оплаченного протеста привезенных граждан. Они больше рассчитывают на переговоры с двумя другими крупными политическими силами, в надежде, что те побоятся (в том числе и глядя на «майданные» приготовления) оставить донецких за пределами правительства.

В краткосрочном измерении возможны какие-то негативные последствия кризиса, повторное использование не совсем корректных методов политической борьбы, вероятность использования в будущем прецедента, когда политическая сила, имеющая в парламенте более 150 депутатов, готовых (по решению партии или блока) сложить свои полномочия или не взять мандаты после избрания парламента, может искусственно вызывать политический кризис, требуя новых выборов. Но в любом случае, в скором времени Украину, думаю, все же ожидает принятие новой (или радикально обновленной) Конституции на основе консенсуса; реформа судебной власти и местного самоуправления. Новые институты, подсказанные метаниями переходного периода, будут более жизненными, а их укрепление будет означать укрепление демократического режима.

На уровне политического процесса (поведенческих характеристик политических актеров) старые привычки и неформальные нормы будут изживаться гораздо медленнее. Поэтому, ситуация переходной неопределенности в Украине, на мой взгляд, еще продлится лет 5-7, однако альтернативы консолидации демократии у нашей страны нет. В пользу такого вывода говорят два важнейших фактора: особенности менталитета украинского народа и глубоко укоренившийся социально-культурный, политический и мировоззренческий плюрализм украинского общества.

Нашему Премьер-министру спичрайтеры подобрали очень удачное, с точки современных политических коллизий, высказывание М. Грушевского (В. Янукович огласил его на встрече с представителями ЕС). В нем говорится о том, украинцы идут к наращивания силы и всеобщего признания трудной дорогой. А препятствия на этом пути только развивают у них энергию и терпение. Такое вот интересное сочетание качеств характера…

В течение всех 90-х годов украинские аналитики сетовали на чрезмерное терпение украинцев, которое удерживало их протестов, делало социально и политически пассивными. После Помаранчевой революции этого уже не скажешь. 2004 год показал, что украинское общество имеет значительный протестный потенциал. А вместе с тем (это мы видим сегодня) – терпение к политическим перипетиям и стойкую приверженность демократическим правилам и процедурам. Это дает надежду, что граждане Украины не махнут на все рукой, а понемногу займутся «перевоспитанием» своих политиков, а значит – смогут дождаться и более зрелой демократической политики.

Кроме того, украинское общество – глубоко плюралистично: как с точки зрения социокультурной и политической структуры, так и с точки зрения менталитета. Этот плюрализм в настоящее время, особенно на уровне элит (такой парадокс украинской политики: элиты отстают от масс по многим параметрам) не слишком цивилизованный: политические группировки стремятся подмять противника под себя надолго, если не навсегда. Однако те, на кого направлены такие усилия, готовы терпеть только до тех пор, пока у них сохраняется шанс «отыграться». В противном случае неизбежен бунт, восстание, революция – одним словом «решающий бой», выиграть в котором каждой из сторон весьма непросто. Только демократические процедуры могут составить в Украине основу для компромисса между конкурирующими группировками элиты и получить одобрение со стороны народа.

***

Кризис – это безусловно «плохо». Неустойчивость политических институтов ведет к временности каких угодно решений, непредвиденности поведения политических игроков, нежеланию политиков мыслить стратегически и действовать на перспективу. Но если из него будут извлечены уроки, то оценка может превратиться в «хорошо». Выход из кризиса почти всегда ведет к разрешению, по-крайней мере – частичному, тех проблем, из-за которых он возник; а через какое-то время – к восхождению к новым проблемам, но уже более высокого уровня, до которых раньше обществу казалось не было никакого дела.


[1] См.: Nations in Transit. 2007. Democratization from Central Europe to Eurasia. – Washington (DC): Freedom House, 2007 – http://www.freedomhouse.org/uploads/nit/NITgraphregime2006.pdf ; http://www.freedomhouse.hu/
[2] См.: Ukraine and Russia: Divergent Political Paths / Analysis & Commentary: By Alexander Motyl // Open Democracy Online, London, August 17, 2006. – http://www.opendemocracy.net/democracy-ukraine/russia_ukraine_3830.jsp
[3] Мотиль Олександр. Помаранчева криза в демократичній перспективі // Критика. – 2005. – № 9. –http://www.ukraine-poland.com/u/publicystyka/publicystyka.php?id=4127
[4] См.: Скрипнюк. О. Конституційний процес як фактор демократизації суспільних відносин в Україні // Вісник Конституційного суду України. – 2007. – №2. – С.67